Знакомства в крыму

Знакомства в крыму - Что здесь делает голый знакомства в крыму Заинтересовался пожилой презентабельный господин в очках, и сквозь стекло его глаз уставился на меня с выжидающим любопытством, а я, испугавшись чужого внимания, быстро знакомства в крыму тело мамы простыней, а потом мы с очкастым господином вместе посмотрели на пол, на серый кафель, в который падали, разбрызгиваясь, знакомства в крыму крови. Ничего страшного, успокоила я побледневшего мужчину, он казался мне старым и гордым в своей старости, и его большому лицу совсем не шел испуг, это у меня бывает от злости, я зажала нос пальцами, но кровь просачивалась и текла по руке, по животу, а потом прибежала медсестра с электропилой, уборщица со шваброй, патологоанатом в грязном фартуке и тетушка Леони, размахивающая ваткой с нашатырем. Все они проявили сильное беспокойство, и ватка тетушки Леони с отвратительной влажностью прикоснулась к моему лицу, к ложбинке над верхней губой, я закричала от этого прикосновения, и все отшатнулись, стало легче дышать, и медсестра протянула мне размотанный бинт. Я промокнула кровь. Это у нее бывает, когда она сильно разозлится, твердила, как заведенная, Леони, как только что не по ней, она сердится, и из знакомства в крыму идет кровь, это пройдет, мы были у врача, это у нее от злости. И так далее, пока патологоанатом не потребовал всем заткнуться, не присел рядом со мной так приседают перед маленькими знакомства в крыму лицемерная попытка быть с ними на одном уровне но у него это плохо получилось я к двенадцати годам уже имела метр шестьдесят роста, и заглядывающий снизу в мое лицо неряшливый дяденька в заляпанном кровью фартуке, пытающийся прикоснуться ко мне и пугающийся близкого голого живого тела девочки, этот человек, скорчившийся внизу, показался мне жалким этакое подобие уставшей от трупов земляной жабы. Он очень хотел знать, что меня так разозлило, я объяснила. Мне не понравился шрам на теле мамы. Сверху вниз от ключиц к низу живота. Кто привел в морг голого ребенка? Оглянулся беспомощно доктор, поднимаясь.

Мне принесли одежду. Не оденусь, пока честно не скажете! Пригрозила я и потребовала, чтобы доктор, вскрывающий маму, признался, чего в ней не хватает. Несколько рук помогают мне одеться, я возмущалась и обещаю скончаться прямо тут, на полу в морге, от потери крови.

Я краем глаза вижу приближающийся шприц, уворачиваюсь и, убегая к светящемуся в трубе коридора окну, теряю по дороге каплю за каплей красные расплющенные бусинки моей жизни. Не надо, попросил запыхавшийся доктор, когда я залезла на подоконник, это глупо, в конце концов, это полуподвал, не трогай окно, я тебя умоляю! Я поверила в его желание помочь и, пока вся толпа, взбудораженная моей наготой и кровотечением, во знакомства в крыму с Леони приближалась, с заговорщицким шепотом рассказала, что мой отчим на самом деле настоящая Синяя Борода, что он убивает всех своих жен и оставляет что то из их внутренностей себе на память, и патологоанатом, вытирая пот со лба подолом халата, сознался, что действительно в маме кое чего не хватает.

Он ухаживал за родной сестрой свой умершей жены с неистовством буйно помешанного. Он готовил обеды и ужины, колдуя у плиты и наполняя квартиру чужими запахами, а потом исчезал, установив на столе в гостиной свечи, цветы, бокалы, супницу и сотейник, в который мы с Леони заглядывали, как в ящик Пандоры, осторожно выпуская душистый пар и не глядя в глаза друг другу, и она, и я предпочитали по чашке кофе и паре бутербродов в кровати перед телевизором, ну а в исключительных случаях потрошилась коробка конфет на двоих, и убежавшая из вазы с фруктами виноградина могла притаиться в простыне и нарушить потом шоколадный сон влажным холодным прикосновением раздавленной улитки. Но еда это полбеды.

Серенады вот испытание не для слабонервных. Чаще всего ночами нас будила какофония оркестрового джаза, и весь дом прилипал к окнам в полвторого ночи, пугаясь спросонья пришествия сатаны, и с облегчением потом отлипал это всего лишь пятеро мужиков с инструментами, это ненадолго, минут десять поиграют под балконами и уйдут. Леони, не признающая ничего, кроме скрипки, затыкала уши, выслушивала возмущенные крики с балконов и угрозы вызвать милицию, но косилась в окно сквозь щелочку в шторах с обреченным недоумением.